Неточные совпадения
Бригадир понял, что дело
зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться
в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб
дверь архива захлопнулась
в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками.
В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла
в комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила
дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и,
зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла
в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
В столовой он позвонил и велел вошедшему слуге послать опять за доктором. Ему досадно было на жену за то, что она не заботилась об этом прелестном ребенке, и
в этом расположении досады на нее не хотелось итти к ней, не хотелось тоже и видеть княгиню Бетси; но жена могла удивиться, отчего он, по обыкновению, не
зашел к ней, и потому он, сделав усилие над собой, пошел
в спальню. Подходя по мягкому ковру к
дверям, он невольно услыхал разговор, которого не хотел слышать.
За церковью,
в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он
зашел в маленькую, теплую комнату, сел у
двери,
в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, — они сидели за двумя столами у буфета, и до него донеслись слова...
Не
заходя в свою комнату, он сердито и вызывающе постучал
в дверь Дмитрия, из-за
двери весело крикнули...
Самгин, мигая, вышел
в густой, задушенный кустарником сад;
в густоте зарослей, под липами, вытянулся длинный одноэтажный дом, с тремя колоннами по фасаду, с мезонином
в три окна, облепленный маленькими пристройками, — они подпирали его с боков, влезали на крышу.
В этом доме кто-то жил, — на подоконниках мезонина стояли цветы.
Зашли за угол, и оказалось, что дом стоит на пригорке и задний фасад его —
в два этажа. Захарий открыл маленькую
дверь и посоветовал...
Самгин взглянул
в неряшливую серую бороду на бледном, отечном лице и сказал, что не имеет времени, просит
зайти в приемные часы. Человек ткнул пальцем
в свою шапку и пошел к
дверям больницы, а Самгин — домой, определив, что у этого человека, вероятно, мелкое уголовное дело. Человек явился к нему ровно
в четыре часа, заставив Самгина подумать...
Он не знал, что делать, отпер
дверь, бросился
в столовую, забежал с отчаяния
в какой-то темный угол, выбежал
в сад, — чтоб позвать кухарку,
зашел в кухню, хлопая
дверьми, — нигде ни души.
В эту минуту вдруг показалась
в дверях Катерина Николаевна. Она была одета как для выезда и, как и прежде это бывало,
зашла к отцу поцеловать его. Увидя меня, она остановилась, смутилась, быстро повернулась и вышла.
Но прежде надо
зайти на Батан, дать знать шкуне, чтоб она не ждала фрегата там, а шла бы далее, к северу. Мы все лавировали к Батану; ветер воет во всю мочь, так что я у себя не мог спать: затворишься — душно, отворишь вполовину
дверь — шумит как
в лесу.
— Отчего же,
заходи, — сказал старик и быстрыми шагами босых ног, выдавливавших жижу между пальцами, обогнав Нехлюдова, отворил ему
дверь в избу.
Я
зашел в первую избу, отворил
дверь в сени, окликнул хозяев — никто не отвечал мне.
Остаться у них я не мог; ко мне вечером хотели приехать Фази и Шаллер, бывшие тогда
в Берне; я обещал, если пробуду еще полдня,
зайти к Фогтам и, пригласивши меньшего брата, юриста, к себе ужинать, пошел домой. Звать старика так поздно и после такого дня я не счел возможным. Но около двенадцати часов гарсон, почтительно отворяя
двери перед кем-то, возвестил нам: «Der Herr Professor Vogt», — я встал из-за стола и пошел к нему навстречу.
На другой день утром он
зашел за Рейхелем, им обоим надобно было идти к Jardin des Plantes; [Ботаническому саду (фр.).] его удивил, несмотря на ранний час, разговор
в кабинете Бакунина; он приотворил
дверь — Прудон и Бакунин сидели на тех же местах, перед потухшим камином, и оканчивали
в кратких словах начатый вчера спор.
Зашел я как-то
в летний день, часа
в три,
в «Каторгу». Разгул уже был
в полном разгаре. Сижу с переписчиком ролей Кириным. Кругом, конечно, «коты» с «марухами». Вдруг
в дверь влетает «кот» и орет...
— Князь, сделайте одолжение,
зайдите ко мне
в гостиную, — позвала Нина Александровна, сама уже явившаяся у
дверей.
— И вот, видишь, до чего ты теперь дошел! — подхватила генеральша. — Значит, все-таки не пропил своих благородных чувств, когда так подействовало! А жену измучил. Чем бы детей руководить, а ты
в долговом сидишь. Ступай, батюшка, отсюда,
зайди куда-нибудь, встань за
дверь в уголок и поплачь, вспомни свою прежнюю невинность, авось бог простит. Поди-ка, поди, я тебе серьезно говорю. Ничего нет лучше для исправления, как прежнее с раскаянием вспомнить.
Все было тихо, но Женни оставила Райнера и, подойдя к
двери детской, отскочила
в испуге: свеча ходенем
заходила у нее
в руке.
Розанов хотел побывать у Андрияна Николаева
в конторе между своими утренними визитациями и обедом. Обойдя отделение и вымыв руки, он
зашел домой, чтобы переменить платье и ехать к Введению, что
в Барашах, но отворив свою
дверь, изумился. На крайнем стульце его приемной комнаты сидел бахаревский казачок Гриша.
Помнится, я пробродил целый день, но
в сад не
заходил и ни разу не взглянул на флигель — а вечером я был свидетелем удивительного происшествия: отец мой вывел графа Малевского под руку через залу
в переднюю и,
в присутствии лакея, холодно сказал ему: «Несколько дней тому назад вашему сиятельству
в одном доме указали на
дверь; а теперь я не буду входить с вами
в объяснения, но имею честь вам доложить, что если вы еще раз пожалуете ко мне, то я вас выброшу
в окошко.
— Скоро и переедем, — заметила мать. — Потрудитесь, Александр Федорыч,
зайти на квартиру и напомнить хозяину, чтоб он переделал два замка у
дверей да ставню
в Наденькиной спальне. Он обещал — забудет, того гляди. Они все таковы: им лишь бы денежки взять.
Иногда, оставшись один
в гостиной, когда Любочка играет какую-нибудь старинную музыку, я невольно оставляю книгу, и, вглядываясь
в растворенную
дверь балкона
в кудрявые висячие ветви высоких берез, на которых уже
заходит вечерняя тень, и
в чистое небо, на котором, как смотришь пристально, вдруг показывается как будто пыльное желтоватое пятнышко и снова исчезает; и, вслушиваясь
в звуки музыки из залы, скрипа ворот, бабьих голосов и возвращающегося стада на деревне, я вдруг живо вспоминаю и Наталью Савишну, и maman, и Карла Иваныча, и мне на минуту становится грустно.
Миртов засмеялся, показав беззубый рот, потом обнял юнкера и повел его к
двери. — Не забывайте меня.
Заходите всегда, когда свободны. А я на этих днях постараюсь устроить вашу рукопись
в «Московский ручей»,
в «Вечерние досуги»,
в «Русский цветник» (хотя он чуточку слишком консервативен) или еще
в какое-нибудь издание. А о результате я вас уведомлю открыткой. Ну, прощайте. Вперед без страха и сомненья!
Я было
зашел к нему во вторник и стукнул
в дверь.
— Никак нет-с, уехал
в имение свое; я нарочно
заходил к ним на квартиру справляться, но никого там не нашел, и
дверь заколочена.
Так и вышло. Поговоривши с немцем, кабатчик принес четыре кружки с пивом (четвертую для себя) и стал разговаривать. Обругал лозищан дураками и объяснил, что они сами виноваты. — «Надо было
зайти за угол, где над
дверью написано: «Billetenkasse». Billeten — это и дураку понятно, что значит билет, a Kasse так касса и есть. А вы лезете, как стадо
в городьбу, не умея отворить калитки».
В это время
двери всюду открыты, чтобы Авраам, Иаков и другие патриархи могли ходить невидимо от одной лачуги к другой и
заходить в дома.
Но
дверь «парадного крыльца», как его называла Марья Дмитриевна, была заперта. Бутлер постучал, но, не получив ответа, пошел кругом через задний вход. Крикнув своего денщика и не получив ответа и не найдя ни одного из двух денщиков, он
зашел в кухню. Марья Дмитриевна, повязанная платком и раскрасневшаяся, с засученными рукавами над белыми полными руками, разрезала скатанное такое же белое тесто, как и ее руки, на маленькие кусочки для пирожков.
Она долго стояла
в двери комнаты
Зайдет и, тихо смеясь, глядела на белую фигуру, то входившую, то уходившую из ее комнаты.
Казаки сидели за ужином
в мазаных сенях кордона, на земляном полу, вокруг низкого татарского столика, когда речь
зашла о череде
в секрет. — Кому ж нынче итти? — крикнул один из казаков, обращаясь к уряднику
в отворенную
дверь хаты.
Захожу в четвертую —
дверь оказалась незапертой.
От нечего делать, чтобы хоть чем-нибудь убить время, он
зашел в лавку, над
дверями которой висела широкая кумачовая полоса.
Часто
заходил к Илье оборванный, полуголый сапожник с неразлучной гармонией подмышкой. Он рассказывал о событиях
в доме Филимонова, о Якове. Тощий, грязный и растрёпанный Перфишка жался
в двери магазина и, улыбаясь всем лицом, сыпал свои прибаутки.
Вечером он снова
зашел к Маякиным. Старика не было дома, и
в столовой за чаем сидела Любовь с братом. Подходя к
двери, Фома слышал сиплый голос Тараса...
Но Иван Никифорович с испугу, что так далеко
зашел от дому и выдержал такой опасный карантин, успел уже пролезть
в дверь, проговорив...
Я, однако,
зашел, но
в дверях кабинета остановился
в решительном изумлении.
Запирая
двери, он вспомнил, что полчаса тому, проходя мимо дворницкой, он вызвал Мавру и спросил ее: «Не
заходил ли без него Павел Павлович?» — точно и
в самом деле тот мог
зайти.
Шерамур лежал без всякого присмотра — его
дверь часто некому было затворить, и вороны
заходили к нему пешком даже
в самую комнату, но фельдшер нашел, что случай этот достоин иного внимания.
Раз, так часу
в двенадцатом серенького мартовского дня, лежу я уже выздоравливающий и, начитавшись досыта, думаю: «Не худо, если бы кто-нибудь и
зашел», да не успел я так подумать, как словно с этого моего желания сталось —
дверь в мою залу скрипнула, и послышался веселый голос Домны Платоновны...
Но о спажинках была я
в их доме; кружевцов немного продала, и вдруг мне что-то кофию захотелось, и страсть как захотелось. Дай, думаю,
зайду к Домуховской, к Леканиде Петровне, напьюсь у нее кофию. Иду это по черной лестнице, отворяю
дверь на кухню — никого нет. Ишь, говорю, как живут откровенно — бери, что хочешь, потому и самовар и кастрюли, все, вижу, на полках стоит.
— Собственно говоря… — мнется околоточный. — А впрочем, пожалуй. Я, признаться, и так хотел
зайти напротив к Нагурному перехватить чего-нибудь. Наша служба, — говорит он, вежливо пропуская даму
в дверь, наша служба тяжелая. Иногда и целый день во рту куска не бывает.
Спать еще рано. Жанна встает, накидывает на голову толстый платок, зажигает фонарь и выходит на улицу посмотреть, не тише ли стало море, не светает ли, и горит ли лампа на маяке,
в не видать ли лодки мужа. Но на море ничего не видно. Ветер рвет с нее платок и чем-то оторванным стучит
в дверь соседней избушки, и Жанна вспоминает о том, что она еще с вечера хотела
зайти проведать больную соседку. «Некому и приглядеть за ней», — подумала Жанна и постучала
в дверь. Прислушалась… Никто не отвечает.
Людмила. Ну, до свидания. (
Заходит в свою комнату, оставляет там револьвер, надевает бурнус и платок, потом запирает свою
дверь и уходит.)
Чрез минуту внизу засвистел блок и щелкнула
дверь, а когда Горданов снова подошел к окну, то мальчик
в серой шляпе и черной шинели перешел уже через улицу и,
зайдя за угол, обернулся, погрозил пальцем и скрылся.
Там духовник с причетниками совершал богослужение для нее одной, и
в это время церковные
двери запирались, чтобы не мог
зайти кто-либо из посторонних и увидеть таинственную монахиню.
Ляхов воротился к своим. На его стуле сидела Авдотья Ивановна и со своею широкою улыбкой, словно не понимая, слушала цинические издевательства Захарова. Ляхов вдруг увидел, какое у нее поблекшее, морщинистое лицо, какая некрасивая, растерянная улыбка… Он
зашел сзади, поднял на стуле фальцовщицу и изо всей силы швырнул ее вместе со стулом к выходной
двери. Авдотья Ивановна ударилась грудью
в спинку стула, на котором сидел рыжебородый дворник, и оба они, вместе со стульями, повалились
в кучу.
Он
зашел в «Сербию», сел
в угол к столику и спросил коньяку. Андрей Иванович хорошо знал, как он страшен во хмелю, и хотел раньше напиться.
В трактире посетителей было мало; стекольщик вставлял стекло
в разбитой стеклянной
двери, буфетчик сидел у выручки и пил чай.
Ввиду спешной работы
в мастерской работали и
в воскресенье до часу дня. У Александры Михайловны с похмелья болела голова, ее тошнило, и все кругом казалось еще серее, еще отвратительнее, чем всегда. Таня не пришла. У Александры Михайловны щемило на душе, что и сегодня утром, до работы, она не проведала Таню: проспала, трещала голова, и нужно было спешить
в мастерскую, пока не заперли
дверей. Александра Михайловна решила
зайти к Тане после обеда.
Она
в нерешительности остановилась у
двери, раздумывая, не
зайти ли ей.
Меня лично тянуло
зайти сюда и поискать, нет ли пропавших денег здесь — не засунул ли их куда-нибудь сам пострадавший и потом позабыл и развел всю эту историю, стоившую нам стольких тревог и потери прекрасного, молодого товарища. Я даже склонен был исполнить это, я хотел вскочить
в номер поляка и поискать и с этим приблизился к
двери, но, по счастию, неосторожное легкомыслие мое было остановлено неожиданным предупреждением.